Посвящается
Стефановской А.А.
(моей тете)
Есть тётя у меня. Она
Стефановской А.А.
(моей тете)
Есть тётя у меня. Она
Не то, чтоб выпить очень любит,
Но если есть бутыль вина
Иль водки – тут же усугубит.
А утром хмурая встает,
Как будто сто голов срубила,
И тут же, если есть – нальет,
И покидают ее силы.
Валится грузно на кровать,
С трудом, прикрыв живот огромный,
И отключается опять,
Храпя весенним первым громом.
Среди знакомых и друзей
Себя она в гордыне дикой
Считает в толщине своей
Екатериною Великой.
Та образована была,
А эта книжек не читает.
Кроссворд разгадывать –
Со зла ругнется, ничего не знает.
А “штат придворных” собрала!
Ей-ей, один другого краше,
Уж и не знаю, где взяла,
Хоть обойди все царство наше.
Чтоб не забылся “царский гнев”,
Устраивает с ними встречи,
И вот, изрядно охмелев,
Им говорит такие речи:
- Красавица, царица я,
А ты, заткнись, козел безродный,
А сомневаешься, свинья,
Пошел в манду, коль не угодно.
А вдруг рыдания пойдут:
- Я добрая, меня все доят,
Как эти гады не поймут,
Мизинца моего не стоят!
Минута слабости прошла,
Вновь смотрит весело и грозно,
Вновь добродушна и мила,
И спать оставит, если поздно.
Поутру нечего кирнуть,
Окинув мутным взором “царство”,
Пошлет тех, кто остался, в путь
За упомянутым “лекарством”.
Гонец “лекарство” принесет,
От счастья вся изматерится,
Немедленно стакан нальет
И со стенаньем вновь валится.
Так продолжается дней пять.
Замучит всех ее похмелье.
Но вот, ей удается встать
Вплоть до ближайшего веселья.
А мне чем дальше, тем страшней,
Боюсь, что день такой настанет,
“Царица”, выпив посильней,
Однажды трон пустым оставит.
Июнь 1991 г.
Но если есть бутыль вина
Иль водки – тут же усугубит.
А утром хмурая встает,
Как будто сто голов срубила,
И тут же, если есть – нальет,
И покидают ее силы.
Валится грузно на кровать,
С трудом, прикрыв живот огромный,
И отключается опять,
Храпя весенним первым громом.
Среди знакомых и друзей
Себя она в гордыне дикой
Считает в толщине своей
Екатериною Великой.
Та образована была,
А эта книжек не читает.
Кроссворд разгадывать –
Со зла ругнется, ничего не знает.
А “штат придворных” собрала!
Ей-ей, один другого краше,
Уж и не знаю, где взяла,
Хоть обойди все царство наше.
Чтоб не забылся “царский гнев”,
Устраивает с ними встречи,
И вот, изрядно охмелев,
Им говорит такие речи:
- Красавица, царица я,
А ты, заткнись, козел безродный,
А сомневаешься, свинья,
Пошел в манду, коль не угодно.
А вдруг рыдания пойдут:
- Я добрая, меня все доят,
Как эти гады не поймут,
Мизинца моего не стоят!
Минута слабости прошла,
Вновь смотрит весело и грозно,
Вновь добродушна и мила,
И спать оставит, если поздно.
Поутру нечего кирнуть,
Окинув мутным взором “царство”,
Пошлет тех, кто остался, в путь
За упомянутым “лекарством”.
Гонец “лекарство” принесет,
От счастья вся изматерится,
Немедленно стакан нальет
И со стенаньем вновь валится.
Так продолжается дней пять.
Замучит всех ее похмелье.
Но вот, ей удается встать
Вплоть до ближайшего веселья.
А мне чем дальше, тем страшней,
Боюсь, что день такой настанет,
“Царица”, выпив посильней,
Однажды трон пустым оставит.
Июнь 1991 г.